Текст былины №74 по сборнику: Онежские былины, записанные Александром Федоровичем Гильфердингом летом 1871 года.
Рекомендуем предварительно прочесть на нашем сайте статьи:
Илья и Соловей. - Чтение былины.
Прежде былины пелись и слушались. Мы же читаем их…
Примечание об ударениях:
ó - сильное ударение;
ò - слабое ударение.
74. ИЛЬЯ И СОЛОВЕЙ РАЗБОЙНИК.
Из того ли-то из города из Му́ромля,
Из того села да с Карачи́рова,
Выезжал удáленькой дорóдний добрый мóлодец,
Он стоял зау́трену во Му́ромли,
А й к обéденке поспеть хотел он в стòльнёй Ки́ев-грàд.
Да й подъехал он ко славному ко городу к Черни́гову.
У того ли города Чернигова
Нагнанò-то си́лушки черны́м-чернò,
А й черны́м-чернò как чё́рна вóрона;
Так пехóтою никто тут не прохáживат,
На добрóм кони́ никто тут не проéзживат,
Птица чёрной вóрон не пролё́тыват,
Сèрый звéрь да не проры́скиват.
А подъехал как ко си́лушке вели́коeй,
Он как стáл-то эту си́лушку вели́кую,
Стàл конё́м топтать да стал копьё́м колòть,
А й поби́л он эту си́лу всю вели́кую.
Ён подъехал-то под славный под Черни́гов-грàд.
Выходили мужички да тут черни́говски
Й отворя́ли-то ворóта во Черни́гов-грàд,
А й зовут его в Чернигов воевóдою.
Говори́т-то им Илья да таковы́ словà:
«Ай же мужички да вы черни́говски!
Я не йду́ к вам во Чернигов воевóдою.
Укажите мне дорóжку прямоéзжую,
Прямоéзжую да в стòльний Ки́ев-грàд».
Говорили мужички ему черниговски:
«Ты удáленькой дорóдний добрый мóлодец,
Ай ты слáвныя богáтырь святору́сьскии!
Прямоéзжая дорожка заколóдела,
Заколóдела дорожка, замурáвела.
А й по тóй ли по дорожке прямоéзжою
Да й пехóтою никто да не прохáживал,
На добрóм кони́ никто да не проéзживал:
Как у тóй ли-то у Гря́зи-то у Чё́рноей,
Да у тóй ли у берёзы у покля́пыя,
Да у тóй ли речки у Сморóдины,
У тогó крестá у Левани́дова,
Си́ди Сóлoвей-рoзбóйник во сырóм дубу̀,
Си́ди Сóловей-рoзбóйник Одихмáнтьев сы̀н.
А то свищет Сóловей да по-солóвьему,
Ён крычи́т, злодèй-рoзбóйник, по-звериному,
Й от негó ли-то от пóсвисту сóловьяго,
Й от негó ли-то от пóкрыку звери́наго
То все трáвушки-мурàвы уплетáются,
Все лазу́ревы цветочки отсыпаются,
Тёмны лéсушки к земли́ вси приклоняются,
А что éсть людей, то вси мертвы́/ лежàт.
Прямоéзжею дорóженькой — пятьсóт есть вёрст,
А й окóльноёй дорожкой — цèла ты́сяща».
Он спусти́л добрà/ коня да й богаты́рскaго,
Он поéхал-то дорожкой прямоéзжею.
Ёго дóбрый конь да богаты́рскии
С горы нá гору стал перескáкивать,
С холмы нá холму стал перемáхивать,
Мèлки рéченки, озё́рка промеж нóг спущàл.
Подъезжает он ко речке ко Сморóдинки,
Да ко тóей он ко Гря́зи он ко Чё́рноей,
Да ко тóю ко берёзы ко покля́пыя,
К тòму слáвному кресту́ ко Левaни́дову.
Засвистáл-то Сóловей да й по-солóвьему,
Закрычáл злодèй-розбóйник по-звери́ному,
Так все трáвушки-мурàвы уплетáлися,
Да й лазу́ревы цветочки отсыпáлися,
Тё̀мны лéсушки к земле вси приклони́лися.
Его добрый конь да богаты́рскии
А он нà корзни́ да потыкáется.
А й как стáрый-от казáк да Илья Му́ромец
Берёт плё́точку шелкóвую в белу́ руку̀,
А он би́л коня а по круты́м ребрàм;
Говори́л-то он Илья да таковы́ словà:
«Ах ты, вóлчья сыть да й травянóй мешок!
Али ты итти́ не хòшь, али нести́ не мòшь?
Чтò ты нà корзни́, собака, потыкáешься?
Не слыхал ли пóсвисту солóвьяго,
Не слыхал ли пóкрыку звери́наго,
Не видал ли ты удáров богаты́рскиих?»
А й тут стáрыя казак да Илья Муромец
Да берёт-то он свой ту́гой лук розры́вчатый,
Во свои берёт во бéлы он во ру́чушки,
Ён тети́вочку шелкóвеньку натя́гивал,
А он стрéлочку калёную наклáдывал,
То он стрéлил в тòго Сóловья-рoзбóйника,
Ёму вы́бил прàво óко со коси́чею.
Ён спусти́л-то Сóловья да на сыру́ землю̀,
Пристегну́л его ко прáвому ко стрéмечки булáтнему,
Ён повёз его по слáвну по чисту́ полю̀,
Мѝмо гнездышкó повёз да cоловьи́ное.
Во том гнездышкé да cоловьи́ноем
А случи́лось бы́ть да и три дóчери,
А й три дочери его люби́мыих.
Бòльша дóчка эта смотрит во окóшечко косéвчато,
Говорит ёнá да таковы́ словà:
«Едет-то наш бáтюшко чисты́м полèм,
А сиди́т-то на добрóм конѝ,
Да везёт ён мужичи́щa-деревéнщину,
Да у прáваго у стрéмени прикóвана».
Поглядéла его дру́га дочь люби́мая,
Говорила-то она да таковы слова:
«Едет бáтюшко роздóльицем чисты́м полèм
Да й везёт он мужичи́ща-деревéнщину,
Да й ко прáвому ко стрéмени прикóвана».
Поглядела его мéньша дочь любимая,
Говорила-то она да таковы слова:
«Едет мужичи́що-деревéнщина,
Да й сидит мужик он на добрóм конѝ,
Да й везёт-то нàша бáтюшка у стрéмени,
У булáтняго у стрéмени прикóвана.
Ему вы́бито-то прàво óко со коси́чею.»
Говорила-то й она да таковы слова:
«Ай же мужевья́ наши люби́мыи!
Вы бери́те-тко рогáтины звери́ныи,
Вы бежи́те-тко в роздóльице чистó полè,
Да вы бéйте мужичи́ща-деревéнщину».
Эти мужевья́ да их люби́мыи,
Зятевья́ то-есть да cоловьи́ныи,
Похватáли как рогáтины звери́ныи
Да й бежали-то оны́ да й во чистó полè
Ко тому ли к мужичи́щу-деревéнщине,
Да хотят убить-то мужичи́ща-деревéнщину.
Говорит им Сóловей-рoзбóйник Одихмáнтьев сы̀н:
«Ай же зятевья́ мои люби́мыи!
Побросáйте-тко рогáтины звери́ныи,
Вы зовите мужика да деревéнщину,
В свòё гнездышкó зови́те cоловьи́ное,
Да корми́те èго éствушкой сахáрною,
Да вы пóйте ё̀го пи́тьицем медвя́ныим,
Да й дари́те ё̀му дáры драгоцéнные».
Эты зятевья́ да cоловьи́ныи
Побросáли-то рогáтины звери́ныи
А й зовут-то мужика да й деревéнщину
Во то гнездышкó да cоловьи́ное;
Да й мужи́к-от деревéнщина не слу́шатся,
А он едет-то по славному чисту́ полю̀,
Прямоéзжею дорожкой в стòльнёй Ки́ев-грàд.
Ён приехал-то во славный стòльнёй Ки́ев-грàд
А ко славному ко князю на ширóкой двòр.
А й Влады́мир-кня̀зь он вышел со Божьё́й церквы̀,
Он пришóл в полáту белокáменну,
Во столóвую свою̀ во гóренку,
Оны сèли éсть да пи́ть да хлéба ку́шати,
Хлèба ку́шати да пообéдати.
А й тут стáрыя казáк да Илья Му́ромец
Станови́л коня да посерё́д дворà,
Сам идёт он во полáты белокáменны,
Проходи́л он во столóвую во гóренку,
Нà пяту̀ он дверь-ту порозмáхивал,
Крèст-от клáл ён по-писáному,
Вё̀л поклóны по-учё́ному,
На все нá три, на четы́ре на сторóнки низко клáнялся,
Самому́ князю̀ Влады́миру в осóбину,
Ещё всим его князьям он подколéнныим.
Тут Влады́мир-кня̀зь стал мóлодца выспрáшивать:
«Ты скажи́-тко, ты отку́лешной, дорóдний добрый мóлодец,
Тòбе кáк-то, мóлодца, да именéм зову̀т,
Звеличáют, удалáго, по отéчеству?»
Говорил-то стàрыя казáк да Илья Муромец:
«Есть я с слáвнаго из города из Му́ромля,
Из того селá да с Карачи́рова,
Есть я старыя казак да Илья Муромец,
Илья Муромец да сын Иванович».
Говорит ему Владымир таковы слова:
«Ай же старыя казак да Илья Муромец!
Да й давнó ли ты повы́ехал из Му́ромля
И которою дорóженкой ты ехал в стòльнёй Ки́ев-грàд?»
Говорил Илья он таковы слова:
«Ай ты славныя Владымир стòльнё-ки́евской!
Я стоял зау́трену христóвскую во Му́ромли,
А й к обéденки поспеть хотел я в стòльнёй Ки́ев-грàд.
То моя дорожка призамéшкалась;
А я ехал-то дорожкой прямоéзжею,
Прямоéзжею дорóженкой я ехал мимо-то Черни́гов-грàд,
Ехал мимо эту Грязь да мимо Чёрную,
Мимо слáвну рéченку Сморóдину,
Мимо славную берёзу-ту покля́пую,
Мимо славный ехал Левани́дов крèст».
Говорил ему Владымир таковы слова:
«Ай же мужичи́що-деревéнщина,
Во глазáх, мужик, да подлыгáешься,
Во глазах, мужик, да насмехаешься!
Как у славнаго у города Чернигова
Нагнанò тут си́лы много мнóжество,
То пехóтою никто да не прохáживал,
Й на добрòм коне никто да не проéзживал,
Туды сéрый зверь да не проры́скивал,
Птица чёрный вóрон не пролётывал.
А й у тóй ли-то у Грязи-то у Чёрноей,
Да у слáвноёй у речки у Смородины,
А й у тóй ли у берёзы у покля́пою,
У того креста у Левани́дова,
Соловéй сидит рoзбóйник Одихмáнтьев сы̀н.
То как сви́щет Сóловей да по-солóвьему,
Как крычи́т злодèй-розбóйник по-звери́ному,
То все трáвушки-мурáвы уплетáются,
А лазу́ревы цветки́ прочь отсыпáются,
Тёмны лéсушки к земли́ вси приклоня́ются,
А что есть людей, то вси мертвó лежàт».
Говорил ему Илья да таковы слова:
«Ты Влады́мир-кня̀зь да стòльнё-ки́евской!
Соловéй-розбóйник на твоём дворѝ,
Ему вы́бито ведь прàво óко со коси́чею,
Й он ко стрéмени булáтнему прикóванной».
То Владымир-князь-от стòльнё-ки́евской
Он скорё́шенько ставáл да на резвы́ ножкѝ,
Ку̀нью шу́боньку наки́нул на однó плечкò,
То он шáпочку собóлью на однó ушкò,
Он выходит-то на свой-то на ширóкoй двòр
Посмотреть на Сóловья-рoзбóйника.
Говорил-то ведь Владымир-князь да таковы слова:
«Засвищи́-тко, Сóловей, ты по-солóвьему,
Закрычи́-тко ты, собака, по-звериному».
Говорил-то Сóловей ему рoзбóйник Одихмáнтьев сы̀н:
«Не у вас-то я сегодня, князь, обедаю,
А не вас-то я хочу да и послу́шати,
Я обедал-то у старaго казáка Ильи Муромца,
Да его хочу-то я послушати».
Говорил-то как Владымир-князь да стòльнё-ки́евскoй:
«Ай же старыя казак ты Илья Муромец!
Прикажи́-тко засвистать ты Сóловью да й по-солóвьему,
Прикажи-тко закрычать да по-звериному».
Говорил Илья да таковы слова:
«Ай же Сóловей-рoзбòйник Одихмáнтьев сы̀н!
Засвищи-тко ты во пóлсвисту солó/вьяго,
Закрычи-тко ты во пóлкрыку звери́наго».
Говорил-то ёму Сóловей-рoзбòйник Одихмáнтьев сы̀н:
«Ай же старыя казак ты Илья Муромец!
Мои рáночки кровáвы запечáтались,
Да не хóдят-то мои устá сахáрныи,
Не могу я засвистать да й по-солóвьему,
Закрычать-то не могу я по-звериному.
А й вели́-тко князю ты Владымиру
Нàлить чáру мни да зеленá винà.
Я повы́пью-то как чàру зеленá винà,
Мои рáночки кровáвы порозóйдутся,
Да й устá мои сахáрни поросхóдятся,
Да тогда я засвищу́ да по-солóвьему,
Да тогда я закрычу́ да по-звериному».
Говорил Илья-тот князю он Владымиру:
«Ты Владымир-князь да стòльнё-ки́евской!
Ты поди́ в свою столóвую во гóренку,
Наливай-ко чáру зеленá винà,
Ты не мáлую стопу́ да полторá ведрà,
Подноси́-тко к Сóловью к рoзбóйнику».
То Владымир-князь да стòльнё-ки́евской
Он скорéнько шол в столóву свою гóренку,
Наливал он чáру зеленá винà,
Да не мáлу он стопу́ да полторá ведрà,
Розводи́л медáми он стоя́лыма,
Приноси́л-то ён ко Сóловью-розбòйнику.
Соловéй-розбòйник Одихмáнтьев сы̀н
Прѝнял чáрочку от князя он однóй ручкòй,
Выпил чáрочку-ту Сóловей одны́м духòм,
Засвистал как Соловéй тут по-солóвьему,
Закрычал рoзбóйник по-звери́ному,
Мàковки на тéремах покри́вились,
А окóленки во тéремах раcсы́пались
От негò от пóсвисту солóвьяго,
А что èсть-то лю́дюшок, так вси мертвы́ лежàт;
А Владымир-князь-от стòльнё-ки́евской
Ку̀ньей шу́бонькой он укрывáется.
А й тут старой-от казак да Илья Муромец
Он скорéшенько садился на добрá коня̀,
А й он вёз-то Сóловья да во чистó полè,
Й он сруби́л ему да бу́йну гóлову.
Говорил Илья да такoвы слова:
«Тòби пóлно-тко свистáть да по-солóвьему,
Тоби полно-тко крычáть да по-звери́ному,
Тоби полно-тко слези́ть да отцей-мáтерей,
Тоби полно-тко вдови́ть да жён молóдыих,
Тоби полно-тко спущáть-то сиротáть да мàлых дéтушок».
А тут Сóловью ему и славу́ пою̀т,
А й славу́ пою́т ему век пó веку.
_______
Записано в Кижах 8 июля от Трофима Григорьевича Рябинина (крестьянин, 78 лет).
Ки́жи — остров на Онежском озере.